От скуки?
Рассказ о даме
Рассказ о даме.
Безусловно, мне необходимо питаться, чтобы жить, подумала она.
Безусловно - престранное слово, неприятно громкое. Но вполне устраивающее меня, чтобы начать свой рассказ.
Итак, она. Она - неглупая, утомленная дама. Это ей самой хочется считать себя дамой. И неглупой. И утомленной. На самом-то деле она простая и молодая. В ее возрасте уже начинаются приступы отчаяния от того, что подступает эфемерная необходимость подводить итоги. Впрочем, никому не ясно на каком основании и чему именно их надо подводить. И, делая вид, что эти итоги она для себя подвела, она называет себя дамой, так нелепо обозначая несостоявшийся переход на новый уровень. Ей всегда хотелось делить жизнь на промежутки, давать им наименования и мысленно записывать их в амбарную книгу.
Она была человеком без ярко выраженных черт в поведении. Одни вспоминали ее чрезмерно веселой, остроумной и душой компании. Другие говорили, что чаще всего она бывала мрачной и не разговорчивой. Третьи видели в ней насмешницу и нахалку без моральных устоев. Многие люди вообще о ней ничего не знали и знать не хотели, но в такое уж мы живем время.
В тот момент, когда вы прочитали ее мысль, она сидела в наполненной светом комнате на полу. Не получая удовольствия от приготовленной ей самой пищи, она механически жевала рис с овощами, ругая себя за неумелость. Почему-то приготовление пищи казалось ей алхимией – тайным знанием, в которое не до конца веришь, но очень хочешь попробовать. Безусловно, мне необходимо питаться, чтобы жить, подумала она. И в голове мгновенно промелькнула мысль о том, что ей нужен готовящий мужчина, и она сразу же почувствовала себя катастрофически одинокой. Она считала себя виноватой в том, что она одинока сейчас, и от этого рис становился еще более безвкусным и вызывал отвращение. Она понимала, что надо действовать. Она оглядела комнату. Она увидела дверь.
Честно говоря, мне не до конца понятно, почему она увидела именно дверь. Эта светлая комната, на полу в которой она сидела, была примечательна многими другими деталями. Здесь стояла небольшая двухместная кровать с двусторонним матрасом, на ней было нейтрального цвета покрывало с абстрактными узорами, в моей фантазии складывающимися в двух целующихся лебедей. Она называла их ерундой, или завитушками. В комнате также стояли два кресла по разные стороны от маленького столика… Именно в таком интерьере я все время вспоминаю своего дедушку. Он сидел в таком кресле, слева от столика, его большой круглый живот лежал на его коленях, очень смешно сотрясаясь, когда дед смеялся. За этим столиком он иногда играл в шахматы, складывал на него газеты, пульт от телевизора, да мало ли что еще… А она не замечала этот столик. В комнате еще был шкаф с двумя дверками, окно, репродукция какой-то известной картины Айвазовского на стене и много чего еще. Зеркало, в конце концов. Ведь девушка может занять себя надолго бесполезными размышлениями и телодвижениями, случайно заметив свое отражение в зеркале. Но она увидела дверь.
За дверью было темно. Дверь вела в коридор. В коридоре было еще несколько дверей, за которыми было бог весть что. Мне неизвестно, знала ли она, что за дверью той комнаты, в которой она сидела. Она увидела дверь и продолжала сидеть на полу. Конечно, надо пойти, подумала она. Она пошевелила правой рукой, дотронулась до своих слегка вьющихся светлых волос, провела пальцем по переносице, словно хотело поправить очки. Резко встала. У нее закружилась голова. Она не заметила, что просидела на полу довольно долго. Перетерпев страшный приступ желания снова расположиться на полу, она неуверенными шажками подошла к двери.
Я точно знаю, что должна идти, сказала она вслух, и протянула руку вперед, и повернула ручку двери.
За дверью было темно. Сегодня вторник, подумала она. На самом деле для нее не имело никакого значения, какой сегодня день недели. А завтра будет среда, подумала она. Это тоже не имело для нее абсолютно никакого значения, но хоть какие-то мысли, а тем более такие определенные и нейтральные по отношению к ее собственной персоне, позволяли ее сознанию почувствовать некоторое приятное напряжение. А через два дня будет пятница, продолжала называть дни… А через неделю снова будет вторник, подумала она. Неделя казалась ей достаточно большим промежутком времени, поэтому именно на следующий вторник она решила поставить какое-нибудь важное дело для себя, чтобы было время смириться с тем, что придется это дело всё-таки сделать, но и не надрываться, слишком поспешно его выполняя. Конечно, подумала она, через неделю, в следующий вторник, можно будет позвонить подруге… Строя планы на следующую неделю, она понимала, что очень трудно будет осуществить всё день в день, поэтому выбирала формулировку «можно будет», что оставляло возможность менять планы в зависимости от обстоятельств или настроения. Тут она заметила за собой эту уловку и рассердилась на себя. В следующий вторник я обязательно позвоню подруге, подумала она. И вдруг предстоящая неделя показалась ей бесконечно долгой, дольше прожитого месяца. Нет, я прямо сейчас позвоню подруге, прошипела она в темноту, развернулась, вошла обратно в комнату и решительно хлопнула дверью. Куда же я положила телефон, спрашивала она себя. Я не знаю, каким образом телефон оказался на шкафу, ведь, согласитесь, это не самое очевидное место для телефона, особенно учитывая рост неглупой утомленной дамы: она была не выше, чем пять с половиной футов.
Почему ее рост был в футах, а не в сантиметрах, остается для меня загадкой. Как и то, что произошло потом.